Cоциолог Александра Дмитриева, которая проводила исследование в Украине, говорит, что поколение пенсионеров, употребляющих наркотики, уже сформировалось. Она поясняет, что среди потребителей есть естественная убыль — из-за сопутствующих заболеваний. И добавляет, что чем лучше будут обстоять дела с медициной и, например, с антиретровирусной терапией, «тем дольше люди будут употреблять». «Старение людей, которые употребляют наркотики, — это мегаважная тема. Она будет в тренде», — продолжает Дмитриева.
В Саратовской области пенсионерка приготовила гашишное масло ради интереса.
Кемеровская пенсионерка перенесла сложную операцию на сердце и, чтобы снять болевые ощущения, принимала Гера с мёдом.
Кубанский пенсионер выращивал коноплю из семян, которые покупал для попугая, и курил засушенные листья.
В Ростовской области пенсионер, у которого обнаружили два мешка марихуаны, заявил, что лечил ею свиней.
Новости, в которых пожилые люди нелепо оправдывают свой интерес к наркотикам, появляются регулярно. Социолог Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге Алексей Кнорре говорит, что пенсионеры «стараются не вести себя девиантно». Наркотики для многих из них — это всё ещё табуированная тема: «Своё отношение к наркотикам они формировали в СССР, поэтому сейчас не восприимчивы к новому опыту. В шестьдесят пять лет решиться впервые попробовать травку — это сложновато», — добавляет он. Один из организаторов проекта «Наркофобия» Аня Саранг замечает, что понять, как обстоят дела с пожилыми наркопотребителями в России, особенно сложно, потому что в этой сфере проводится очень мало исследований. Она считает, что повышение возраста потребления — уже явный тренд, но в Европе. Саранг поясняет, что это опять же истории «не про попробовать, а про более продолжительное употребление тяжёлых наркотиков», обычно опиатов. Она считает, что сами по себе они не влияют на продолжительность жизни, а значит, «если брать абстрактную ситуацию, то можно употреблять их до самой старости».
С ней категорически не согласен президент фонда «Город без наркотиков» Андрей Кабанов. Он кричит в трубку: «НЕ ДОЖИВУТ! НЕ ПОЯВЯТСЯ» — имея в виду, что у употребляющих мало шансов дожить до пенсионного возраста. Всё действительно так, но, как говорит Саранг, это связано с тем, что люди не знают, какого качества опиаты. С этим Кабанов соглашается и вспоминает несколько наркозависимых из Екатеринбурга, которые перевалили рубеж в 60 лет. «Они кололись аккуратно. А те, кто кололся плохо, те и дохли как мухи», — замечает он. Успокоившись, объясняет: «Мы уже получили пенсионеров с такими привычками. Пагубные наклонности ведь не уходят с возрастом. Если бы я тогда не бросил колоться, то кололся бы — и вы бы меня тоже назвали пожилым наркоманом. К счастью, эти люди, которые не приносят пользы своим детям и своему государству, просто не доживают до пенсии».
Но пенсионеры могут активно взаимодействовать с наркотиками, и не употребляя их. Кабанов говорит, что за время работы фонда «Город без наркотиков» было поймано более четырёх тысяч распространителей, и среди них были пожилые. Он вспоминает, что когда кололся сам, то скупал у бабушек маковую соломку, из которой можно было выделить наркотики: «Бабушки понимали, что это преступный бизнес, но они выращивали и продавали нам». Кабанов говорит, что сейчас пожилых из бизнеса вытеснили: «Они не стали лучше, не исправились, но торговля стала другая — ушла в интернет. Это бизнес молодых — закладки делать. Пенсионеры не очень любят и не очень понимают всю эту хрень». По его мнению, и сами наркотики, которые делали пенсионеры, стали непопулярными. «Забудьте маковую соломку: она ушла в небытие, — продолжает он. — Сейчас героина нет почти, а гидропонику выращивать сложно. Появились дешёвые наркотики — и бабушки не выдержали конкуренции».
Кабанов всё-таки оговаривается, что лучше знает о положении дел в Свердловской области, которую контролирует его фонд «Город без наркотиков»: «Я не исключаю, что кто-то вышел из нашего поля зрения, уехал в область, там где ещё торгуют героином, а не солями, например. Пенсионеры остались на периферии: там, где нет технологий. Это край географии, где жизнь отстала лет на двадцать».
Действительно, большинство такого рода новостей приходит из регионов. Но справедливости ради: пенсионеры занимаются не только производством — они могут хранить и распространять наркотики.
Кабанов говорит, что этим чаще всего занимаются цыгане. «Больше половины пойманных пожилых — цыгане. Мы усаживаем сначала кого-то из молодых, но семья продолжает торговать — и приходится сажать всех до собаки, только та на свободе и остаётся. Они же ничего не умеют делать», — рассуждает он. Саранг из «Наркофобии» лаконично замечает, что «бабушкам надо платить пенсию, тогда они не будут ханку варить». Она поясняет, что пенсионеры — это «самая экономически уязвимая группа, которая подвержена всем тяготам», поэтому её такие случаи «не удивляют».
Бывший руководитель пресс-службы УФСКН по Самарской области Ольга Шелест рассказала «Батеньке» про женщину, которая очень просто объяснила, почему торговала наркотиками: «Семидесятилетняя женщина, всю жизнь работавшая учителем, ушла на пенсию и начала торговать героином, чтобы было на что жить. Подсаживала она своих же бывших учеников. Когда был суд, она принесла липовую справку: мол, больна раком — и ей дали условно. Но наши её снова хлопнули и доказали, что справка липовая».
Конкретно в этом случае пойманная женщина не утверждала, что ей нужно было обезболивание, но пенсионеры часто оправдывают этим употребление лёгких наркотиков. Саранг из «Наркофобии» считает, что люди, у которых есть, например, онкологические заболевания, в отсутствие альтернативы могут обратиться к чёрному рынку. Кабанов из фонда «Город без наркотиков» уверен, что такой проблемы вообще нет: «Бабушку, которая с молодости курит план, поймали, а она объясняет, что, мол, тут болит. Поверьте мне, наркоману со стажем: я этого плана выкурил три мешка. Каннабис не обезболивает». Вряд ли с ним бы согласилась Любовь Андреева (имя изменено), которая полтора года давала почти девяностолетней маме марихуану.
«Мне шестьдесят. В каком смысле тяжело было? — переспрашивает она. — Перевозить наркотики? Нет, не тяжело». У её мамы был рак груди, та орала от боли. Любовь Андреева поняла, что единственно доступный в России вариант облегчить мамины страдания — это фентаниловый пластырь. Но она боялась, что такие сильные наркотики плохо повлияют на мать. «Я поняла, что препарат можно получить, но она с таким тяжёлым обезболиванием быстро уйдёт», — говорит Андреева. Она решила, что будет давать маме марихуану, которую нужно было заваривать каждый день: «Марихуана маме очень помогла: появился аппетит, улучшился сон, ушла боль. Это был правильный препарат». Андреева не стала объяснять маме, что это наркотики. По её словам, наркотик был куплен не в России и перевезён через границу. Доверия к российскому рынку у неё не было, потому что она не знала, «что́ там положат под куст в пакете» и «кто будет стоять за спиной, чтобы схватить меня за руку». Андреева говорит, что «продлевала маме жизнь», поэтому «уверенность была сильнее страха быть пойманной». Она считает, что если бы её поймали, то она смогла бы убедить правоохранительные органы в «своей правоте и исключительности ситуации».
К слову, это маловероятно в нынешних реалиях. Социолог Алексей Кнорре, составивший для «Батеньки» статистику, в сопровождающем письме написал: «Здесь появляется загадка: по какой-то причине реальное лишение свободы пожилым людям назначают даже немного чаще, чем всем в целом». Согласно статистике, в 4796 случаях из 5189 людям старше 55 лет было назначено реальное наказание. Адвокат Виталий Мазур поясняет: «Ни пожилой возраст, ни пенсионный не содержатся в перечне обстоятельств, смягчающих наказание. Признавая обстоятельство таковым, суд в каждом случае оценивает всю совокупность жизненных обстоятельств. Однако не может при этом выйти за пределы, установленные кодексом. И никого не волнует, выйдет ли пожилой человек из заключения или умрёт там», — добавляет он.
В Саратовской области пенсионерка приготовила гашишное масло ради интереса.
Кемеровская пенсионерка перенесла сложную операцию на сердце и, чтобы снять болевые ощущения, принимала Гера с мёдом.
Кубанский пенсионер выращивал коноплю из семян, которые покупал для попугая, и курил засушенные листья.
В Ростовской области пенсионер, у которого обнаружили два мешка марихуаны, заявил, что лечил ею свиней.
Новости, в которых пожилые люди нелепо оправдывают свой интерес к наркотикам, появляются регулярно. Социолог Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге Алексей Кнорре говорит, что пенсионеры «стараются не вести себя девиантно». Наркотики для многих из них — это всё ещё табуированная тема: «Своё отношение к наркотикам они формировали в СССР, поэтому сейчас не восприимчивы к новому опыту. В шестьдесят пять лет решиться впервые попробовать травку — это сложновато», — добавляет он. Один из организаторов проекта «Наркофобия» Аня Саранг замечает, что понять, как обстоят дела с пожилыми наркопотребителями в России, особенно сложно, потому что в этой сфере проводится очень мало исследований. Она считает, что повышение возраста потребления — уже явный тренд, но в Европе. Саранг поясняет, что это опять же истории «не про попробовать, а про более продолжительное употребление тяжёлых наркотиков», обычно опиатов. Она считает, что сами по себе они не влияют на продолжительность жизни, а значит, «если брать абстрактную ситуацию, то можно употреблять их до самой старости».
С ней категорически не согласен президент фонда «Город без наркотиков» Андрей Кабанов. Он кричит в трубку: «НЕ ДОЖИВУТ! НЕ ПОЯВЯТСЯ» — имея в виду, что у употребляющих мало шансов дожить до пенсионного возраста. Всё действительно так, но, как говорит Саранг, это связано с тем, что люди не знают, какого качества опиаты. С этим Кабанов соглашается и вспоминает несколько наркозависимых из Екатеринбурга, которые перевалили рубеж в 60 лет. «Они кололись аккуратно. А те, кто кололся плохо, те и дохли как мухи», — замечает он. Успокоившись, объясняет: «Мы уже получили пенсионеров с такими привычками. Пагубные наклонности ведь не уходят с возрастом. Если бы я тогда не бросил колоться, то кололся бы — и вы бы меня тоже назвали пожилым наркоманом. К счастью, эти люди, которые не приносят пользы своим детям и своему государству, просто не доживают до пенсии».
Но пенсионеры могут активно взаимодействовать с наркотиками, и не употребляя их. Кабанов говорит, что за время работы фонда «Город без наркотиков» было поймано более четырёх тысяч распространителей, и среди них были пожилые. Он вспоминает, что когда кололся сам, то скупал у бабушек маковую соломку, из которой можно было выделить наркотики: «Бабушки понимали, что это преступный бизнес, но они выращивали и продавали нам». Кабанов говорит, что сейчас пожилых из бизнеса вытеснили: «Они не стали лучше, не исправились, но торговля стала другая — ушла в интернет. Это бизнес молодых — закладки делать. Пенсионеры не очень любят и не очень понимают всю эту хрень». По его мнению, и сами наркотики, которые делали пенсионеры, стали непопулярными. «Забудьте маковую соломку: она ушла в небытие, — продолжает он. — Сейчас героина нет почти, а гидропонику выращивать сложно. Появились дешёвые наркотики — и бабушки не выдержали конкуренции».
Кабанов всё-таки оговаривается, что лучше знает о положении дел в Свердловской области, которую контролирует его фонд «Город без наркотиков»: «Я не исключаю, что кто-то вышел из нашего поля зрения, уехал в область, там где ещё торгуют героином, а не солями, например. Пенсионеры остались на периферии: там, где нет технологий. Это край географии, где жизнь отстала лет на двадцать».
Действительно, большинство такого рода новостей приходит из регионов. Но справедливости ради: пенсионеры занимаются не только производством — они могут хранить и распространять наркотики.
Кабанов говорит, что этим чаще всего занимаются цыгане. «Больше половины пойманных пожилых — цыгане. Мы усаживаем сначала кого-то из молодых, но семья продолжает торговать — и приходится сажать всех до собаки, только та на свободе и остаётся. Они же ничего не умеют делать», — рассуждает он. Саранг из «Наркофобии» лаконично замечает, что «бабушкам надо платить пенсию, тогда они не будут ханку варить». Она поясняет, что пенсионеры — это «самая экономически уязвимая группа, которая подвержена всем тяготам», поэтому её такие случаи «не удивляют».
Бывший руководитель пресс-службы УФСКН по Самарской области Ольга Шелест рассказала «Батеньке» про женщину, которая очень просто объяснила, почему торговала наркотиками: «Семидесятилетняя женщина, всю жизнь работавшая учителем, ушла на пенсию и начала торговать героином, чтобы было на что жить. Подсаживала она своих же бывших учеников. Когда был суд, она принесла липовую справку: мол, больна раком — и ей дали условно. Но наши её снова хлопнули и доказали, что справка липовая».
Конкретно в этом случае пойманная женщина не утверждала, что ей нужно было обезболивание, но пенсионеры часто оправдывают этим употребление лёгких наркотиков. Саранг из «Наркофобии» считает, что люди, у которых есть, например, онкологические заболевания, в отсутствие альтернативы могут обратиться к чёрному рынку. Кабанов из фонда «Город без наркотиков» уверен, что такой проблемы вообще нет: «Бабушку, которая с молодости курит план, поймали, а она объясняет, что, мол, тут болит. Поверьте мне, наркоману со стажем: я этого плана выкурил три мешка. Каннабис не обезболивает». Вряд ли с ним бы согласилась Любовь Андреева (имя изменено), которая полтора года давала почти девяностолетней маме марихуану.
«Мне шестьдесят. В каком смысле тяжело было? — переспрашивает она. — Перевозить наркотики? Нет, не тяжело». У её мамы был рак груди, та орала от боли. Любовь Андреева поняла, что единственно доступный в России вариант облегчить мамины страдания — это фентаниловый пластырь. Но она боялась, что такие сильные наркотики плохо повлияют на мать. «Я поняла, что препарат можно получить, но она с таким тяжёлым обезболиванием быстро уйдёт», — говорит Андреева. Она решила, что будет давать маме марихуану, которую нужно было заваривать каждый день: «Марихуана маме очень помогла: появился аппетит, улучшился сон, ушла боль. Это был правильный препарат». Андреева не стала объяснять маме, что это наркотики. По её словам, наркотик был куплен не в России и перевезён через границу. Доверия к российскому рынку у неё не было, потому что она не знала, «что́ там положат под куст в пакете» и «кто будет стоять за спиной, чтобы схватить меня за руку». Андреева говорит, что «продлевала маме жизнь», поэтому «уверенность была сильнее страха быть пойманной». Она считает, что если бы её поймали, то она смогла бы убедить правоохранительные органы в «своей правоте и исключительности ситуации».
К слову, это маловероятно в нынешних реалиях. Социолог Алексей Кнорре, составивший для «Батеньки» статистику, в сопровождающем письме написал: «Здесь появляется загадка: по какой-то причине реальное лишение свободы пожилым людям назначают даже немного чаще, чем всем в целом». Согласно статистике, в 4796 случаях из 5189 людям старше 55 лет было назначено реальное наказание. Адвокат Виталий Мазур поясняет: «Ни пожилой возраст, ни пенсионный не содержатся в перечне обстоятельств, смягчающих наказание. Признавая обстоятельство таковым, суд в каждом случае оценивает всю совокупность жизненных обстоятельств. Однако не может при этом выйти за пределы, установленные кодексом. И никого не волнует, выйдет ли пожилой человек из заключения или умрёт там», — добавляет он.
